По асфальту, мимо цемента, Избегая зевак под аплодисменты Обитателей спальных аррондисманов, Социального дна, класс- и нац. элементов. Мимо зданий муниципального центра И статуи вице-мэра, насвистывая концерты, Я спускаюсь, беспрецедентно оправданный, Лицемерно помилованный, тридцатилетний. Бля, меня явно любит Вселенная, Не знай меня все, я вряд ли бы уцелел там. Но, видимо, мэру надо улице бедной Продать было милосердие да правосудие щедрое. Хер знает, я живой, спасибо фортуне, И балансирую через пропасти на ходулях. Иду, сутулясь и подпрыгивая, как дурень, Сквозь судьбы и бури к неуловимой Ultima Thule. Я думал, время вышло, вымя выдоено, На дороге рытвины и выбоины, валуны и глыбы На моей тропе меж мира, войны. Одни считают, что я сильно хитровыебанный, Другие видят во мне наивный мир игр и книг. Ты пойми, я гибрид, я вырос и таким, и таким. Я не был задуман для света софитов, интриг И адреналина, выбор линии судьбины хитрит. Я просто годами писал и смотрел в окно, Зачёркивал, стирал, неустанно толстел блокнот. Хрупкие миры распадались во тьме на стол, Покуда мёртвые кумиры взирали со стен во двор. Я был один, мироздание по краю вело, Теперь из каждого киоска смотрит моё ебло. Но что изменилось? Ничего внутри, а с виду зело, Ведь закрутили в узелок сильные мира сего До того, что стресс, кипиш, бег, квиддич. Раньше я думал, что в тридцать лет — финиш. Но я здесь, видишь? Glenfiddich. Они куксились, дулись: Хули ты не сгинешь? Они всё что-то просят и портят воздух и нервы: Судмедэксперт — то ли кровь, то ли сперму, Суки — руку и сердце, издатели — Букера, сделки, Читатели — чучело в клетке. Эй, я видел цирк ваш с виселицы, Забудьте Сунь-цзы и Лао-цзы, Ведь в этом цирке лишь два пути: Суицид или стоицизм. И если выбрал не суицид, Тогда терпи, хватит ныть, дай вовсю идти. И да, мы ссым, каждый ссыт, страх и солипсизм, Но назло миру мы взлетим среди суеты. Мой город вне времени, вне территории, племени, Рода, империи, Троя, Помпеи, Рим... Мой город — морок и видение, что во тьме видит бедуин. Мой город на горе руин, Мой город — лабиринт, я по нему слепой и неумелый гид. И мой город не верит им, Его правление внутри, но ни под горою, ни в мэрии. Я стоик, будто Луций Сенека, Спускаюсь от палаццо элиты к улицам гетто. Раз уцелел, то надо жить и глубже дышать. И Девочка Пиздец ушла, предав, но я переживу и это. Ты ответь на такой вопрос мне — Может ли творец жить в башне из слоновой кости? Вхожим быть во дворец или яро против вельмож, Или сохранять свой нейтралитет рядом с...