Это не Дублин, но тухнет вокруг все, и тут, по полной чудят в ожидании чуда. С нелепостью карикатур, прогорая в кошмарном бреду под названием "урбан". Пламенем урной, фортуны, продукты внедряют, недурно в белоснежном аду, Ты у всех на виду, так что сколько ни мерь, все равно резанут наобум. И на каждом шагу инородные тела, кошмар моровой в обалдевших пешках, Их надежды скрежет слышен в гаражах, она задушена героями Уэлша. Их планы на вечер каждый раз те же: cash и hash trapping wall - Намутить им дыма или MTV, и маргиналы опять в ожидании трэша. "In God we trust & how we drug",- и с девизом этим массы глотают лекарства, И кайф забивает гвоздь так в чердак, как в финале совком отгружал Ван Бастен. И мрак по началу не покажется мразью, а так, даже чем-то далеким, прекрасным, Но прекрасно далеко настолько, что слишком легко ненароком пропасть в нем. Ни логины, ни пассворд не спас и не встрялся, а разум, как пластик, порезан на части, Дымом ушел во фрактал, портал в одну сторону, он выведет на смерть. И чья же вина здесь? Фальшивое счастье с перебором собирает наебненые касты, Создавая им иллюзию шанса, на связь с Поднебесной, любезно слиться в экстазе. Но безумные луны попустили и вас всех, на лопатки уложили треки Benny Benassi! Гори, этот мир оков, изнутри, их прах разгадают дороги. И в три-два-раз собираться таким же другим, таким же, ну точно таким же другим. Бродить по забытым могилам сошедших с орбит в безжалостный мир. Время острот под бременем стока, похря следы от былых катастроф. Эй, Питер Пэн, за окошком не Лондон, фортуна пригладит ладошкой локон. Пальцы стучат по иконкам, в мыслях о ком-то, за стеклом гаражи, но в такой темноте, Сквозь окон витражи не разобрать даже смазанный контур. Это не Комптон, но та же шпана, что воспитана криком базарных товарок. Каждый подъезд в тех угрюмых дворах всегда искренне рад дарам и товарам. Им не стать бакалаврами, но нелегальный товар и обмен дал навар. Апатия длиной во всю сумашседшую молодость, эта реальность коварна. И если есть рай, то, наверное, в нем скучно и пусто. Злобная паства в разбузданных тусах упорно возводит ляство в искусство. Дороги уходят в тоннели ноздрей, льется блейзер на блузку. Прочь смысловую нагрузку из текста, для них она невывозима. Видишь, как юность пылает огнями протеста, только цвет пламени синий. То самое чувство, когда о запястье тушатся сиги. Одна ледяная пустыня, внутри гибрид Хиросимы и Новосиба. Юные годы, спасибо за все, но не всех извлекли из-под ваших обломков. Тексты просеяв как ситом, отсек - все лишние части, ебшим с апломбом. Проникаем в умы молниеносным броском анаконды, Луперкаль и Sharon, 16/13 урона от комбо.