Мне всё сложнее заставить тебя улыбаться, Зато легко вывести из себя. Мы всё ещё спим на одной кровати, Мы просыпаемся, чтобы начать скандал. Ты говорила о том, что я злой, Потом полчаса умилялась Серёжей. Я вспомнил Париж. Ещё несколько слов. Ты бросила вилку и вышла в прихожую. Просто ещё одна степень безумия – Смотреть в твою спину. Всё бесполезно Ты развернулась, процедила сквозь зубы: Мы больше никогда не будем вместе. Взгляд стал пунктирным. Всё очень просто – Дорога, бетон, раздавленный голубь. И сложно поверить, что ты серьёзно – Длинные паузы. Драматичные позы. Вернулся в квартиру. Смятенье, усталость. Журчание труб. Комната опустела. Но в воздухе всё ещё ощущалось Тепло твоего тела. На полке стоит разбившийся парусник. Нет ничего страшнее чем быт. Сломанные вещи всё чаще выбрасывают, Их не пытаются починить. Слушал как капает вода. Как дрожит холодильник. Двадцать один час. Двадцать два. Стоял на балконе и стало противно. И не удастся спрятаться дома. Придётся работать, ходить в магазин. Трагедия не в том, что все мы одиноки, А в том, что не можем быть одни. Позвонил тебе в два часа ночи И снова услышал, что нас больше нет. Чужие слова. Совсем другой голос. Слегка раздражённый и самоуверенный. Ладно, завтра уйду в работу Или снова пройду No one lives forever. Но чувствую, что скоро вспомню Мягкие волосы, упругое тело. Горячий язык, прохладные ноги. Может быть есть ещё маленький шанс? Пытаюсь развеять предчувствие боли – Когда-нибудь все покидают нас. Нет сил закричать или расплакаться. Со временем станет невыносимо. Наверное, так после ампутации Всё ещё действует анестезия.